История Армянской Апостольской Церкви
Армянская Апостольская Церковь, одна из древнейших в мире, на протяжении всей истории христианства была и остается неотъемлемой частью «единой, святой, соборной и апостольской Церкви» Христовой.
Согласно преданию Армянской Апостольской Церкви, апостолы Фаддей и Варфоломей в 1-ом веке проповедовали христианство в Армении.
В 301 г. Армянский царь Трдат III был обращен в христианство св. Григорием Просветителем, и христианство было провозглашено государственной религией. Армения стала первым христианским государством.
Святой Эчмиадзин, что означает место «Сошествия Единородного Сына», является духовным центром Армянской Апостольской Церкви и Материнским Престолом, обладающий первенством чести перед Киликийским католикосатом и армянскими патриархатами Иерусалима и Константинополя.
В продолжении двух почти веков (301-491) вера и обряды Армянской Церкви совершенно были одинаковы с верою и обрядами Греко-Восточной Церкви. Это видно из того, что как сам св. Григорий до католикоса Саака Партева 439 г. были рукополагаемы в Кесари Каппадокийской, имея дружественные сношения с Константинопольскими Патриархами и принимая участие в 3-ех Вселенских Соборах.
Первый Вселенский собор. Вселенские соборы являлись чрезвычайными собраниями пастырей и учителей Церкви, иерархов автокефальных церквей со всего христианского мира. Они собирались для разработки и утверждения истин вероучения, данных Откровением, для формирования канонических норм и богослужебных правил, обязательных для всех церквей. Вселенские соборы проводились по инициативе византийских императоров и нередко под их же председательством. Первый Вселенский собор, в котором приняли участие 318 предводителей конфессий, был созван 20 мая 325г в вифинском (в Малой Азии) городе Никее императором Константином I. Поводом к созыву стало учение, основанное в начале IV в. Александрийским священником Арием, утверждавшим, что Христос не предвечен, а сотворен Богом Отцом, как и все в мире, и что Его отличие от человека только в том, что Он наделен более высокой духовностью. Александрийские христианские богословы выступили против Ария, но в ряде других провинций империи его поддержали. Император Константин, для которого была важна не суть конфликта, а единство церкви, попытался остановить споры, а не добившись своего, созвал собор, который должен были принять окончательное решение по ряду спорных догматических вопросов. Собор большинством голосов осудил учение Ария и объявил его ересью.
Св. Аристакес, преемник св. Григория, присутствовал на первом Вселенском Соборе 325 г., и все правила и постановления ввел в Церковь Армянскую. Собор предал Ария анафеме. С целью пресечения подобных ересей собор принял Символ Веры — краткий свод главных догматов как основу христианского вероучения. Символ Веры читается во время Армянской Литургии.
Второй вселенский собор. Состоялся в 381 г. в Константинополе по инициативе императора Феодосия I Великого (379-395) под председательством Григория Богослова. Собор был посвящен критике учения Македония-духоборца. Участники подтвердили решения Первого вселенского собора и в своей резолюции указали: “Вера 318 отцов, собиравшихся в Никее Вифинской, да не отменяется, но да пребывает господствующей”.
Св. Нерсес Великий (353-383) присутствовал на Втором Вселенском Соборе 381 г. и принял также все его правила.
Третий вселенский собор. Открылся 7 июня 431 в Эфесе при императоре Феодосии II. Поводом послужили дискуссии о том, что представляет собой “Богочеловек” — Христос, и толкование, которое дал этому антиохийский священник Несторий, избранный константинопольским патриархом (428-431). По Несторию, в Христе неслитно существуют два естества и два лица — божественное и человеческое: Бог-Логос рожден Богом-Отцом, а не Марией, которая родила Христа-человека и потому была не Богородица, а Христородица. Несторий заявлял: “Я разделяю естества, но соединяю поклонение”. Оппонетом Нестория стали египетские священники во главе с епископом Кириллом, который добился низложения Нестория с патриаршего престола и изгнания. Постановления Эфесского собора привез в Армению багревандский епископ Езник Кохбаци.
Св. Исаак Великий (387-436) имел письменные сношения с греческим патриархом Аттиком, и письменное исповедание его читано было на третьем Вселенском Соборе 431 г. Он же в 437 г., созвав собор из епископов армянских и осудив на нем сочинения Феодора Мопсуестского и Диодора Тарсийского, определение сего собора вместе с исповеданием веры отправил к Константинопольскому Патриарху св. Проклу, который признал это исповедание православным и прислал Исааку Великому ответное послание.
В 428 г. царство Арсакидов в Армении окончательно рушилось, и армяне подпадали под чуждое, непримиримо-враждебное христианству иго персидских Сасанидов. Между тем в это же время в 451 г. составился в Халкидоне Вселенский Собор против Ереси Евтихия.
Армянские архипастыри, принимавшие доселе деятельное участие в прежних вселенских соборах, не могли явится на сей собор, потому что все пути к Халкидону для них преграждены были персами.
Мы исповедуем Всесвятую Троицу, Отца, Сына и Святого Духа, разделенных на три Лица и соединенных единой природой и Божественностью. Отец – нерожден и безначален, Сущий прежде времен; Сын – рожденный по природе от Отца, бесстрастен и бестелесен, Сущий прежде времен; Дух Святой – исходящий от Отца не порождением, подобно Сыну, но истекающий подобно потоку из источника; [и все это] постижимо лишь для Бога, но недоступно для понимания тварей.
(…) Во-вторых, один из Трех, Слово, Единородный Сын Божий, по воле Отца и Духа Святого, возвещенной архангелом Гавриилом, сошел во чрево Девы Марии, не покидая лоно Отца своего. Его Божественная природа безгранична; приняв часть крови честнейшей Девы из потоков Адама, он соединил ее со своей божественностью непостижимым и неизъяснимым соединением. Таким образом, имея две совершенные природы, Божественную и человеческую, он стал единой совершенной личностью, неизменной и (в своей сущности) неделимым; он никогда не утрачивал своих качеств, никогда не принимал грубой и сложной человеческой природы взамен утонченной и простой божественной природы; его тонкая и невещественная божественная природа никогда не утрачивала своей вечной простоты в соединении с материальной природой тела, хотя и говорится о нераздельном единстве, о том, что невещественное стало плотью и слово овеществилось. Таким образом, невещественное Слово соединяется с телом и объединяет с собой нашу человеческую природу, освящая ее этим соединением и единством, не производя в этом единстве никаких изменений, подобных тому, какие происходят в душе и теле человека. Но объяснение даже этого примера непостижимо, поскольку истина превосходит его, как и аналогию между Творцом и творением. Непостижимым образом Слово соединяет нашу природу со своей собственной так, что божественная и человеческая природы остаются неизменными, — в отличие от воды и воздуха, содержащихся в сосуде, наполняемом после опустошения; по природе Он соединяется непостижимым образом, в нераздельном и неслитном единстве. Христос принял природу Адама, — не ту, что он имел в безгрешном состоянии, пребывая в раю, но ту, которую получил он после грехопадения и тления. Дева Мария, от которой получил он плоть, имела греховную природу Адама, и [именно эта природа] соединилась с божественной природой Бога, греховное стало безгрешным и подтвержденное тлению освободилось от разрушения низменными страстями. И это подобно тому как минералы, воспламененные огнем, сгорают, если они ослаблены тлением, но при этом природа их, очищенная от тления, остается нерушимой. Его рождение было непорочным, поскольку рожден был он от непорочной Девы безсеменно; смерть его также была непорочна, поскольку тело его во гробе не претерпело никакого тления. Таким образом, он не был подвержен никакому тлению в период от своего рождения до смерти.
Мы не говорим, что он был свободен от тления, вызываемого произвольными желаниями и необходимостью, то есть, жажды или голода, сна или усталости, печали или скорби, и это позволяет нам понимать непорочность в истинном, а не призрачном смысле: мы исповедуем Его свободным от тления, приносимого непроизвольными и низменными страстями (…)
Таким образом , мы исповедуем Христа Богом и человеком, но не имеем в виду никакого разделения., Боже упаси! — потому что сам он страдал и не страдал: ибо Его божественная природа неизменна и бесстрастна, но в своем человеческом теле он страдал и умер. Следовательно, те, кто говорит, что он был один, который страдал, и второй, который не страдал, впадают в заблуждение. Никто иной, как само Слово страдало и приняло смерть в своем теле: ибо то же самое Слово, бесстрастное и невещественное, решило стать чувствительным, чтобы спасти человечество своими страстями. Ибо все страдания телесной плоти Слова относились к телу, соединившемуся со Словом, и были исполнены исключительным величием. Ибо он страдал и он же не страдал. Он страдал в своем теле, потому что он претерпел муки, но в муках своих он не чувствовал страдания, поскольку он был неотделим от своего чувственного тела и, как Божье Слово, в своей природе, он был неподвержен страданию. Однако невещественное нераздельно соединилось с чувственным телом, которое приняло Слово, удалив из него слабость. Вот что говорит Афанасий…
Кроме того, греки в своем послании заявляют, что армяне не исповедуют одну природу воплощенного Слова, в чем мы сами же, говорят они, обвиняем Апполинария. Этот вопрос требует долгого объяснения, однако ради краткости мы попытаемся ограничиться несколькими словами.
Мы говорим об одной природе в Иисусе Христе, не смешанной, как учил Евтихий, и не поглотившей человеческую, как говорил Апполинарий, но в соответствии с Кириллом Александрийским, который утверждал в своем «Трактате против Нестория», что «едина природа воплощенного Слова, как говорили отцы». Под «отцами» Кирилл имеет ввиду Афанасия и тех, кто был до него. Таким образом, мы говорим в соответствии со святоотеческим преданием, а не с мнениями еретиков, которые, исповедуя единую природу, смешивали, превращали и разным образом видоизменяли воплощение Христово. Вместо того, чтобы говорить о единой личности во Христе, как это делаете вы и как вы исповедуете, мы говорим «единая природа», что вовсе не согласуется с еретическими воззрениями: два эти [понятия] подобны. Когда мы говорим о Христе, мы не выделяем в нем лишь одно качество, но подразумеваем оба: то, что утверждали мы о Его страстях и смерти, говорит также Афанасий: что после воплощения Бог-Слово был подвержен страсти по природе, однако невещественное было нераздельно соединено с чувственным телом. Когда мы говорим о единой природе, мы имеем в виду неразделенное и неизъяснимое единство Слова с плотью.
С другой стороны, мы согласны с теми, кто исповедует две природы, не разделенными, как по Несторию, и не смешанными, как по еретическим учениям Евтихия и Апполинария, но соединенными друг с другом неслитно и нераздельно. Например, у человека есть тело и душа; природы их различны, поскольку душа небесна, а тело земное, тело видимо, а душа незрима, тело мимолетно, а душа вечна, однако после их соединения о человеке говорят, что он обладает одной природой, а не двумя. И когда говорят, что у человека одна природа, не подразумевают при этом никакого смешения. В человеке мы видим не одну лишь душу или плоть, но их соединение; две природы неизъяснимым образом соединяются в ней друг с другом. Если бы это было не так, мы должны были бы видеть во Христе не две, но три природы, душу и тело, и одну божественную. Но, согласно святоотеческим писаниям, после соединения двойственность разделений исчезает. Таким образом, если под «единой природой» имеется в виду нераздельное и нерасторжимое единство, а не какое-то смешение или слияние, и о «двух природах» говорят как о неслитных, неизменных т нераздельных, оба эти утверждения находятся в пределах православия…
Вы писали о нас также, что, говоря о единой природе Христа, мы верим, что его человечество всецело поглощается его божественностью: подобно тому, как капля уксуса или меда исчезает, упав в море. Это совершенно противоречит истине. Вот наш ответ.
Мы уже говорили выше, что в ипостасном единстве человеческая материальная, телесная природа вовсе не превращается в невещественную и чистую природу Божью и не теряет своих размеров, как и чистая и бесплотная природа Божья, в соединении с природой плотской, не меняется и не утрачивает своей вечной простоты. Уксус и мед, подобно воде и вину разрушаются, попадая в море. Божественное и человеческое соединяются совершенно иным образом; ибо когда уксус и мед соединяются вместе, они разлагаются из-за своей вещественности. Однако тело и бестелесное соединяются друг с другом, как не делают этого и человеческие душа и тело. Таким образом, если это верно для тварной природы, и столь же великолепно и чудеснее должно быть соединение природы и самого Творца с природой творения!